А буратта? А поркетта? Нет слов! А хлеб?! А домашние колбасы, ветчина, сушёное мясо и всякое вкусное другое? Ни с каким супер-супермаркетом ни сравнится!

За прилавком в «нашем клубе» работают четверо. Три брата, и они очень похожи. Как из мультфильма, как если бы детский художник хотел подшутить. А среди них – мой любимый старикашка затесался. Ему к семидесяти, если не больше. Поточнее не разглядишь – такой он маленький и юркий. И покуда старший брат, которому под полтинник, неторопливо на весах что-нибудь взвешивает, второй – помоложе – вечно что-нибудь спутает, а третий – лет тридцати – так просто пока мечется, «мой старикашка» успевает и нарезать, и взвесить, и завернуть товар для своего клиента за считанные секунды. А ещё он едкий и вспыльчивый. Но самое главное – действительно остроумный человек. И, как всякий большой шутник, он всегда сохраняет непроницаемую мину, особенно когда все вокруг валяются от хохота. Пока мы ждём здесь своей очереди, сын обычно переводит мне его комментарии.

Попыталась сейчас вот привести хоть один пример из его хохмочек, но это… невозможно, потому что всё зависит от ситуации. То, укладывая товар, он громко перечислит продукты вслух и впадёт в глубокую задумчивость, потирая подбородок – заставит усомниться в кулинарных способностях важной матроны. То откажет посетителю в обслуживании, потому что он вчера уже здесь был и если он будет так часто заглядывать, то другим ничего не достанется. То высмеивает диалекты – это важная часть итальянской жизни (выговор у всякого региона свой), ох, не попадись ему южанин или северянин! А без подходящей цели среди посетителей старикашка издевается на братьями. Те терпят. Старший, правда, краснеет от злости, но молчит. Видно, умеет старикашка на больную мозоль наступить.

У нас с ним сложились особые отношения. Как меня завидит издалека, кричит: «Эта маленькая больше всех ест! Я знаю её! Такую в жены из экономии возьмёшь – потом не напасёшься!» Поэтому он всегда отпускает мне в два раза больше товара, который я попросила взвесить. Комик! Бонмотист! Римская достопримечательность. А когда на его «концерт» собирается слишком большая толпа – он на серьёзе (а может, вовсе и нет) начинает её разгонять. И видимо, так жёстко, да в таких выражениях, что даже хозяйка, восседающая за кассой, его урезонивает. Но уйти невозможно. И ведь это в сравнении с ним братья медлительные, малосообразительные. Нужно отдать им должное: по утрам, во время столпотворения, когда старые римлянки, важные римляне и очарованные странники приходят за свежими продуктами, у этой семьи на покупателя в среднем получается не больше трёх минут. И вроде правда пора уже завтрак стряпать, а никак не уйти. Бойко идёт торговля: стучат ножи, которыми нарезают сыры и сочное мясо, хлопает дверца витрины, из которой достают деликатесы, со звоном сыплются монеты в ячейку кассы, – и всё это приправлено соблазнительными ароматами, хохотом и живой беседой.

Я стояла сегодня в очереди – любовалась этими картинами, когда женщина, стоявшая впереди, неожиданно обернулась и сказала, что часто меня видит. А потом спросила, откуда я. Старикашка вместо меня ей что-то забалаболил, все захохотали, а я растерянно ответила: «Из России…» Римлянка улыбнулась мне: «Вы такая светлая!»

Вот ведь смешные! Я всего лишь их отблески ловлю!

Пока не забыла!

14 апреля. 16:30

Вчера стрижи прилетели. Носятся теперь в небе и кричат, как у нас в средней полосе над озерами и речками летом. Очень многое происходит, совсем не успеваю ни о чём писать. Потому хотя бы очень вкратце, пока опять не уехала.

Вчера по расписанию у нас было намечено посещение палаццо делла Ровере. Сурового дворца, практически замка XV века. Отель «Columbus», который расположен в левом крыле палаццо, мы уже хорошо изучили. Потрясающая реальность. Один из его залов, в частности ресторан, – запечатлён в фильме «Великая красота» Паоло Соррентино. Но на этот раз мы рассчитывали пробраться в восточное крыло, которое занимает штаб-квартира Рыцарского Ордена Святого Гроба Господнего Иерусалимского. Члены ордена – по всему миру – представители королевских семей, крупные бизнесмены, важные политики и научная элита. И реставрация этого здания, условия сохранения этой уникальной среды – всё теперь на их плечах. Расходы рыцарей.

И сначала мы обошли кругом суровое здание, повторяющее своей архитектурой палаццо Венециа, что на площади Венеции в Риме. Только вот во дворце Венеции почти все интерьеры перестроены. Планировка менялась вместе с жизнью в самом центре города, и в беспрестанной смене функций находились его помещения. Но отель в чертогах кардинала делла Ровере умудрился сохранить большинство из своих жилых залов. Его лестницы и холлы прекрасны, как самый настоящий дворец! Согласно Вазари, он был построен Баччо Понтелли (тем самым, кто строит Сикстинскую капеллу, понте Систо и перестраивает храм Св. Петра в веригах. И как бы то ни было (его способности любят критиковать специалисты), но архитектор этот знал толк в строительстве человеческого жилища, потому что на протяжении нескольких веков палаццо делла Ровере считалось одной из самых комфортабельных резиденций Рима.

Магия этого места в том, что все интерьеры остались с тех самых пор не просто живыми, но жилыми. Пусть парадные комнаты и потеряли свой блеск, но пить йогурт в красивом зале, размером с эрмитажный, под росписями, поверьте, очень приятно. Правда, я не жила в «Columbus», но бывала на завтраке и обедах. Останавливаются тут чаще паломники – рукой подать до Ватикана. И никакие, конечно, у отеля не четыре звезды. И дерут наверняка нещадно за крошечный дурацкий номер с серыми от времени простынями, но зайти посидеть в чудесном дворике дворца, прогулявшись по анфиладе парадных залов, – почему бы и нет? Дворик уже приветливо распахивал нам свои ажурные воротца, навстречу утомлённым путникам сладко зажурчал и позвал прохладой фонтан, столики из глубокой тени помахали уголками своих белых скатертей, но… сегодня мы шли в приёмную Ордена Святого Гроба Господнего.

Через холл Великого Мастера (своё название получил он не так давно, много позже от момента создания, это дань церемониям ордена), входишь в зал Времён года. На стенах изображены перспективы. Шестнадцать арок. Обрамляют эти архитектурные элементы сепии с копий рельефов значимых древнеримских саркофагов. И каждый из двенадцати знаков зодиака представлен здесь пейзажем. А в зале Апостолов и пророков деревянный потолок рассечён множеством кессонов в форме роз на синем фоне, а медальоны в люнетах почти монохромные. Двадцать один люнет. В каждом из них апостолы и/или пророки. Некоторые из них находятся в активном диалоге, другие изображены в задумчивом одиночестве. Две вещи просто превосходны! Редчайшие образчики искусства Ренессанса. И, среди прочих, в конце пышных покоев скрывается и одна из знаменитых комнат эпохи Возрождения. В 1478 году над росписью дворца работает тогда ещё совсем юный умбриец, протеже кардинала – Бернардино ди Бенедетто ди Бьяджо, известный нам как Пинтуриккио. Он создаёт тут для своего покровителя волшебную комнату. Подобных «магических комнат» история искусств знает немало – это и зал Месяцев в палаццо Скифанойя в Ферраре, и программа росписей виллы Фарнезина в Риме, частично исполненная самим Рафаэлем и законченная его лучшими учениками. «И так далее, и тому подобное», – как любил заканчивать всякое излишне краткое перечисление наш завкафедрой.

Так вот, над созданием таких росписей, которые изменяли бы судьбу хозяина дома, работали тогда под руководством астрологов. И в этих случаях мы наблюдаем удивительное, мирное сосуществование диаметрально противоположных друг другу доктрин. Впрочем, привычную для Ренессанса картину – когда католическая вера соседствует, сосуществует с идеями неоплатонизма, философией гуманизма, размышлениями гностиков, учением Гермеса Трисмегиста, алхимической традицией – и все эти знания используются человеком тогда очень «по-древнеримски» – исключительно как инструмент для достижения определённой цели. А в данном случае (что особенно показательно) заказчик сего «колдовства» – высокопоставленный чиновник церкви, её кардинал. И эта попытка склонить судьбу в свою сторону, в отличие от рафаэлевской свободной, быстрой фресковой манеры, которую художник